Колин Декстер - Последний автобус на Вудсток [СИ]

На самом деле не страшное, но очень важное.

Именно он, Макферсон сейчас доложит об этом высшему руководству.

Так, с кого ему начать? Обратиться с рапортом к сержанту Льюису или отправиться прямиком к инспектору? По степени важности рапорт явно соответствовал высшему рангу. Поэтому Макферсон постучал в кабинет Морса.

— Войдите!

Макферсон отрапортовал выразительно и дотошно, не упуская ни единой детали, чтобы произвести на инспектора глубокое впечатление.

Морс поздравил подчиненного с успешным выполнением задания. Макферсон, конечно, обрадовался, но и удивился, что сам Морс как-то не торопился перейти к решительным действиям.

— Извините, что разговариваю с вами сидя, но.. — он пожал руку Макферсону. — Вас ждёт почётная грамота и… бесплатная путёвка, уж я постараюсь.

После ухода Макферсона Морс несколько минут сидел неподвижно и размышлял.

То же самое он делал и до прихода Макферсона.

Морс не стал сообщать Макферсону, что в одиннадцать сорок пять в полицейский участок позвонил и сказал, что хочет дать свидетельские показания мистер Бернард Кротер.

Кротер просил, чтобы его не забирала полиция, хотел явиться сам, надеялся, что ему зачтётся добровольное признание и обещал сообщить важную информацию. Он только очень настойчиво просил не забирать его на виду у всех как преступника.

Морс согласился, и Бернард обещал придти в полицию в половине третьего.

Морс извинился, что не может из-за гипса подняться. Первое впечатление от Кротера было ничего так. Мужик нервничал — все видели. Но было в нём что-то такое… харизматичность и достоинство — из типичных университетских преподавателей среднего возраста, в которых студентки по уши втюриваются.

— Послушайте, инспектор — старший инспектор, я никогда в жизни не бывал внутри полицейского участка. Я не знаю, как следует тут правильно себя вести. Поэтому я письменно. То есть, в заявлении всё указал.

Девятое октября, суббота

В среду, двадцать девятого сентября я вышел из дома без пятнадцати семь вечера. Я поехал к развязке в северной части Бенбери Роуд. Там я свернул налево. Я проехал около четырехсот ярдов по Саутерлэнд Авеню в сторону кольцевой с поворотом на Вудсток. Тут я свернул на северную ветку А40 к Вудстоку.

Становилось темно, и я включил габаритные огни, что сделали и другие водители. Но было ещё не так темно, чтобы включать фары ближнего света. Поскольку было не слишком темно, я разглядел парочку девушек на обочине неподалёку от кольцевой, около автозаправки.

Чётко разглядел девушку прямо у дороги. Симпатичная, с длинными светлыми волосами, в белой блузке, короткой юбке, с курткой в руке. Вторая стояла ко мне спиной. Казалось, что она выжидает результатов действий подруги. Кажется, волосы у второй были тёмные, и она была немного выше первой.

Выполняя свой гражданский долг, я должен быть предельно откровенен. Я часто мечтал о таком в эротических грёзах: что ко мне на дороге садится красивая женщина, наши отношения полны сладостных восторгов. Но, повторяю, всё это были только грёзы.

Пишу про это только, чтобы объяснить, почему остановил машину. Нечего по этому поводу извиняться. Но всё-таки у меня остаётся чувство вины. И вечно оно у меня бывает после этих дневных грёз.

Я открыл переднюю дверь и сказал, что еду в Вудсток. Блондинка воскликнула что-то вроде: «О! Классно!». Потом она повернулась к спутнице и сказала, кажется: «А я что говорила?», и уселась на переднее сиденье рядом со мной. Другая девушка открыла заднюю дверь и тоже села в машину. Девушка рядом протараторила, что «здорово повезло» (говорила с Оксфордским выговором), потому что ушёл последний автобус. А вторая позади почти не говорила, кажется, один раз спросила, который час. У Бленхайм Палас я ответил, что уже скоро приедем. Как только мы въехали на главную улицу, они вышли. Я не заметил, куда они пошли. Наверное, на свидание с парнями, как и сказали. А почему я должен был им не верить?

Вот и всё, что могу сообщить. Данные события, полагаю, повлекли за собой то, что случилось позже вечером — одна из девушек, которых я подвозил, была убита.

Перечитал сейчас то, что тут написано: жаль, что маловато полезной для расследования информации. Осознаю, что сообщенные мною факты вызовут два вопроса: во-первых, зачем я сам ехал в Вудсток в тот вечер, а во-вторых, почему сразу не сообщил в полицию. На самом деле оба вопроса имеют один ответ. Тяжело на душе, совесть мучает. Я должен дать ответ. Только хочу иметь гарантии о неразглашении, чтобы не пострадали ни в чём не повинные люди.

В последние шесть месяцев у меня было увлечение, т. е. роман с женщиной. Мы встречались раз в неделю, в основном в среду вечером, когда дети и жена дома отсутствовали и не спрашивали, где я.

В ту среду двадцать девятого я ехал на свидание с этой женщиной. Она должна была ждать у ворот в Бленхайм в семь пятнадцать. Припарковался у Беар Отель и пошёл дальше пешком. Она ждала. Мы вошли в парк Бленхайма, гуляли около озера среди деревьев — чудесное местечко. Рисковали, конечно, встретить кого-нибудь из Оксфорда (они часто в Вудсток ездят в кафешках посидеть). Но старались соблюдать конспирацию, а чувство опасности придавало пикантный привкус отношениям.

Больше и рассказать нечего. Прочитал сообщение об убийстве и видел по телевизору обращение старшего инспектора Морса к гражданам. Тут же решил, что должен позвонить в полицию и побежал к телефонной будке. Ждал очереди. Стоял и ждал. Ну, это я уже оправдываться начал…

Осознаю всю тяжесть своего поступка, каюсь: не сообщил полиции сразу, по доброй воле. Пока не приперли к стенке, когда утром появился полицейский. Сразу понял, что вы у меня на хвосте, и счёл, что правильнее будет самому явиться. Жене сказал, что ищут угнанные машины, поэтому иду в полицию. Ну, как ваш полицейский и изложил легенду. Всё на свете сделаю, только чтобы не травмировать жену. (Может, уже…)

Буду искренне благодарен, если данная часть заявления не будет разглашаться.

Каюсь, что отнял у полиции время и силы, что не сообщил всё сразу. Прошу простить за эгоистичное и трусливое поведение.

Ваш нижайший слуга,

Морс медленно читал заявление. Когда закончил, бросил взгляд на Кротера. Потом снова с особым вниманием перечитал заявление, откинулся на спинку кожаного кресла, аккуратно поднял травмированную правую ногу, положил на левое колено и нежно погладил.

— Травмировал ногу, мистер Кротер.

— Да? Сочувствую. Друзья-медики говорят, лучше головой стукнуться, чем рукой или ногой, потому что там много нервных окончаний.

Приятный голос, вежливый. Морс посмотрел прямо в глаза. Несколько минут они оба не моргали. Морс поверил, что в мужике есть доля порядочности. Честный, короче. Но не мог Морс себе лично не признаться, что поворот дела разочаровывал. Как юный коп Макферсон он потирал ручки, что попал прямиком в лузу, а тут — облом, «Грузите апельсины бочками».

— Да, — продолжил разговор, — жаль, не получится у меня сегодня насладиться прогулкой по парку Бленхайма, увы-увы, сэр.

— Да и мне теперь тоже не светит, — сказал Бернард.

— Очень романтичны, думаю, такие охи-вздохи среди деревьев и кустарников.

— Как-то вы про это говорите, пошло.

— Да? А на самом деле по-другому?

— Может, и по-другому.

— Ещё встречаетесь?

— Нет, теперь всё покончено с этой романтикой, надеюсь.

— Встречались с того вечера?

— Нет. Всё кончено. Так лучше.

— Знает, что тех девушек подвозили?

— Да.

— Расстроена, что всё кончено?

— Думаю, да. Переживает, наверно.

— А вы?

— По правде говоря, легче стало. Не Казанова я по характеру и ненавижу ложь.

— Конечно, понимаете, что расследованию очень поможет, если эта молодая дама придёт и подтвердит ваши показания.

— Понимаю.

— Но не хотите. Да?

— Лучше уж считайте, что я вас обманываю, чем я её сюда потащу.

— И не скажете, кто она? Обещаю заняться этим лично, всё хранить в секрете.

Бернард отрицательно покачал головой.

— Извините, не могу.

— Найти её мне ничего не стоит, вы же знаете, — сказал Морс.

— Ну, это ваше право, ничего не поделаешь.

— Да уж, — Морс заботливо переложил ногу обратно на подушечку под столом. — Может быть, главную информацию утаиваете, мистер Кротер.

Бернард ничего не ответил.

— Замужем? — давил дальше Морс.

— Не буду ничего про неё говорить, — сказал Бернард тихо, но со стальными нотками в голосе.

— Думаете, получится у меня её найти?

Нога стреляла от боли, и он снова её переложил. Баран! Думает что ли, что тоже хочу ей сиськи щекотать под деревьями в парке? Бернард молчал. Морс сменил тактику.